Сентиментальное путешествие
	Подраздел: Cтатьи об Италии | Италия
	Страницы: 1234

Я остановился в "Гнезде любви": посередине белого номера стоял бетонный колодец, занимавший почти всю комнату. В самом колодце не было ничего, кроме огромного круглого ложа. В ванной под потолком находился железный ящик с дырками, струи из которого заливали сразу все помещение. Унитаз был установлен на высоком бетонном подиуме, и когда мне пришлось им воспользоваться, я обнаружил, что мои ноги не достают до пола сантиметров тридцать. Из стены комнаты торчали железные штыри: вешалки для одежды были сделаны из арматуры. Мебели не было ни в одном из номеров: как объяснил Антонио, мебель отвлекает. В Цюрихе были тумбочки и платяной шкаф, вспомнил я с тоской.

Два раза в жизни я встречал людей, которые так же часто, как он, употребляли в непринужденном разговоре слова "красота" и "духовность": это были кинорежиссер Сокуров и питерский бандит Репа, который хотел покровительствовать искусствам (огромный его "Мерседес" был весь увешан иконами и четками). Антонио был отчасти похож и на того и на другого: Сокурова он напоминал возвышенностью суждений, Репу – необыкновенно ласковым, открытым и беззащитным взглядом прозрачных глаз. Я спросил у Джанфранко, который, как выяснилось, был ассистентом и близким другом Антонио, чем занимается меценат. Джанфранко сказал, что семья Антонио владеет цементным заводом и многими другими строительными предприятиями. Слово "семья" прозвучало как в итальянском детективе семидесятых голов. Чуть позже Антонио рассказал, что он не захотел участвовать в семейном бизнесе и что на жизнь его несколько лет назад было совершено покушение. Стальной осколок взрывного устройства был вделан в потолок над кроватью в одном из номеров, на него был направлен узкий луч света – сверкание стали должно было постоянно напоминать постояльцу о мимолетности жизни и о трудностях на пути всякого протестанта.

Обед состоялся ближе к полуночи. За столом кроме знакомых обнаружилась еще единственная пара гостей – знакомые Антонио, американский винодел из Тосканы и его немецкая жена. Узнав, что я живу в Германии, немка поинтересовалась, каково мне там, у нее на родине. "Грех жаловаться", – ответил я сдержанно. "Да ладно, – сказала она, насмешливо щурясь и откидывая за плечо густую платиновую волну, – мне-то вы можете не заливать. По-прежнему они там все строем ходят?" Антонио, смеясь и употребляя узкоспециальные термины из области радикальной порнографии, рассказал о книжке Мелиссы: речь шла об интимном дневнике школьницы-католички. Немолодая, царственная докуметалистка из Рима со вкусом переводила мне его рассказ.

На следующий день мы посетили коллекцию бетонных монументов, созданных по заказу Антонио и расставленных там и сям в прибрежных горах. Одна из скульптур – абстракция в духе зрелого модернизма – была установлена в узкой живописной долине, на берегу реки. Антонио жаловался: возле скульптуры его противники поставили цементный завод и завалили берег гравием и щебнем, прямо над скульптурой установили виадук, при строительстве которого были украдены многие миллионы государственных денег. Люди не понимают красоты, говорил он, красота исчезает из жизни. Я смотрел на виадук: гигантские пилоны уходили высоко в голубое небо, и там, наверху, от одного, сплошь заросшего оливковыми и лимонными рощами гребня до другого протянулся плавный, тонкий изгиб автострады. От красоты этой постройки, от ее слаженности с пейзажем захватывало дух. Монумент, грустно объяснял Антонио у меня за спиной, символизирует расцвет и увядание, смену вечных мировых циклов.

Другая скульптура была установлена на вершине горы: это был выкрашенный розовой краской лабиринт, вход в который украшала высокая узкая арка. Арка символизирует женское, порождающее начало, объяснил Антонио, а лабиринт – собственно жизнь. Лабиринт был усеян коровьими лепешками, а в конце него была яма, из которой можно было увидеть одинокую серебристую оливу на фоне неба – символ тайны, как объяснил Антонио. Мы с Мелиссой бродили по лабиринту, документалистка из Рима снимала фильм про эту поездку. По ходу фильма мы должны были задать друг другу вопросы. "В твоей книжке много откровенных сцен, – сказал я. – Из всей мировой литературы что кажется тебе самым эротическим чтением?" – "Разумеется, Данте, – снисходительно ответила Мелисса, похожая на маленькую, ладную домохозяйку, – Рай". Разбросанные по склонам деревни казались завзятыми театралами, расположившимися в ожидании вокруг сверкавшей на солнце сцены моря.

Вечером было выступление в катанийском университете. Днем мы приехали в город.

Страницы: 1234