Возвращение афинского Карлсона
	Подраздел: Cтатьи о Греции | Греция
	Страницы: 123

На август он закрывался, и я уезжал во «внутреннюю» эмиграцию на Афон — восполнять пробелы атеистического воспитания, лить свечи и месить благовония.

Ресторан был элитарный, недалеко от парламента. На ленч заглядывали Папандреу, парламентарии и американский посол. Папандреу меня интересовал мало, как собственно и самих греков — они уделяли своему премьер-министру столько же внимания, сколько женщине, проходящей мимо в коротком обтягивающем платье. А вот у посла меня подмывало спросить, есть ли способы ускорить мне выдачу американской въездной визы. Никос боялся, что моя нелегальщина вскроется: «Подойдешь к нему — уволю». За молчание разрешал мне бесплатно обедать. Вообще-то он окончил канадский университет и был просвещенным греком, но своей канадской жене загорать на пляже topless запрещал.

Дело шло к вечеру, и в ресторан после работы потянулись любители «мезе». Никос вернулся за стойку, а я пошел повидаться со своей будочкой на улице Зоодоху Пигис. Снял я ее тогда чисто случайно: пошел за помощью в Толстовский фонд, ничего от них не получил, но познакомился с иранкой, которую фонд поддерживал — видимо потому, что, по ее словам, в Иране ее пытали. Иранку брала Франция, и меблированная будочка с кухней освобождалась. Я как раз начал зарабатывать мытьем посуды и был рад съехать от тенора. Пошел смотреть жилье и знакомиться с хозяйкой, которая жила этажом ниже. Иранка была девушкой порядочной и в будочку меня пустила только при хозяйке. Та подозрительно щурилась, но быстро согласилась: православный жилец ей вполне подходил. Через пару дней я прощался с тенором. Он опять всплакнул…

Афины

Вот знакомый магазинчик на углу. Я дружил с его хозяйкой — Деспина накопила на него денег, поработав горничной в Чикаго. С ней мы болтали по-английски. Я доставал ее расспросами про заморскую жизнь — а от нее в Америке муж ушел. Ее сынишка был помешан на комиксах, мы вместе придумывали сюжеты, и он их здорово рисовал. Частенько она отдавала мне продукты почти даром, мол, их срок годности вот-вот истечет. Искала тепла… Теперь тут ворочает ящиками волосатый дядька: «Нет, Деспину не знаю». Может, нашла, что искала?

Напротив жил бродячий художник с собачкой-булькой — в отличие от меня, настоящий швейцарец. Брал у меня деньги взаймы «до следующей выставки». Всегда сначала кормил собаку, потом, если оставались деньги — себя. После удачного вернисажа купил халупу на острове Тинос…

Дом номер 10. Почтовый ящик, на котором для конспирации стоял мой швейцарский псевдоним. Лифт без внутренней двери, поэтому, поднимаясь на нем, можно было, закрыв глаза, ключом скрести по бегущему вниз бетону и дверям других этажей и считать их, стараясь не сбиться. Пятый, последний. Еще один пролет пешком. Дверь в будочку и дверь на крышу. Первая закрыта (кто там ютится сейчас? постучать?), вторая приоткрыта.

…Тогда тоже была осень (как питерское лето). Я помню, как получил от хозяйки ключ, забросил в будочку свою единственную сумку и сразу вышел на крышу. Поднырнув под сушившимся бельем, замер над бесконечным нагромождением коробков и телевизионных антенн, которые становились все меньше, пока взгляд не упирался в холм Акрополя. Я жил на одном уровне с великим Парфеноном.

Будочка была мне домом полтора года. Я мерз в ней промозглыми афинскими зимами и изнывал от зноя летом. Ветер загонял дождь в щели рамы, мой матрас подмокал, и его приходилось вытаскивать на крышу сушиться, как только вылезало солнце. Я страдал от неизвестности, от тоски по близким, по другому городу. Но постепенно я превратился в афинского Карлсона, и вид Акрополя стал помогать мне в грустные минуты, стоило лишь выйти на крышу и взглянуть перед собой.

Вечерами я высаживался на ней, еще теплой, со стаканом вина, и писал письма, и они всегда выходили веселее, чем те, что были написаны внутри. По выходным я завтракал на крыше, и вкус еды зависел не столько от моего умения готовить, сколько от вида утреннего Акрополя. Кошки, забредавшие ко мне на крышу, становились моими друзьями. Да и моя личная жизнь сильно активизировалась в теплые месяцы — мало кто мог устоять, попадая в поле романтической ауры Акрополя в лучах заката…

И сейчас я подошел к перилам в то время, когда южный город готовился отдаться прохладному вечеру. Солнце, стремясь к месту моей нынешней жизни, уже скрылось за краем афинской впадины, и только море поблескивало за Пиреем, и Парфенон еще розовел, но уже таял в смоге и сумерках. И как раньше, я ощутил на себе его энергию и поблагодарил богиню судьбы Мойру за то, что двадцать лет назад мне выпало быть беженцем в Афинах.

Страницы: 123