Канайма
	Подраздел: Cтатьи о Венесуэле | Венесуэла
	Страницы: 1234

За минуту до того, как шасси коснулись бетона, промелькнули низвергающиеся в лагуну водопады Сальто-Ача. Так нас встретила Канайма.

Канайма. Это слово слышит каждый приезжающий в Венесуэлу. Канайма —один из крупнейших в мире национальных парков, расположенный на юго-востоке страны. Плавный изгиб реки Каррао, правого притока Карони, образует величественную лагуну, которая и дала название всему заповеднику. Перед самым поворотом река низвергается с сорокаметровой высоты тремя мощными потоками. Это и есть Сальто-Ача, шум которого днем и ночью слышат посетители основного лагеря Канаймы.

К услугам многочисленных туристов, посещающих эти места, целая сеть маршрутов к самым интересным местам, массу сведений о которых предлагают справочники и путеводители. Но чтобы увидеть нечто, оставшееся за кадром рекламы и строкой путеводителей, чтобы почувствовать первозданный дух тропической природы, лучше воспользоваться услугами вольных проводников.

Одного из них зовут Томас Берналь. Официальных сведений о нем нигде нет, он как бы не существует, но слухов о нем ходит множество. Говорили, что это лучший знаток Канаймы, что хотя сам он не местный, ориентируется в сельве не хуже индейцев, и лагерь его находится на противоположном берегу лагуны. Сам Берналь или кто-нибудь из его помощников иногда появляется в баре на берегу лагуны.

Так вот, мое путешествие началось в местной общепитовской точке. Имя Берналь звучало там как пароль. Услышав его, молодой индеец, сонно протиравший стаканы, встрепенулся и со словами «Одну минуту, сеньор» выпрыгнул из-за стойки и в два прыжка подскочил к другому индейцу, который копался в подвесном моторе долб-ленки-куриары, вытащенной на песок. Некоторое время они о чем-то совещались на своем языке, после чего первый индеец спросил:

Томас Берналь живет за лагуной.

— Сеньор желает попасть в лагерь Берналя?

— Да.

— Он может отвезти, — индеец указал на своего товарища, продолжавшего копаться в моторе, — но это будет стоить...

Я согласился, почти не торгуясь, а точнее просто разделив запрашиваемую плату пополам, на всякий случай. Возражений не последовало.

Минут через пятнадцать куриара уткнулась носом в песок на противоположной стороне лагуны. Искомый лагерь находился где-то рядом, и туда вела хорошо протоптанная тропинка, скрывающаяся в сельве. Лагерь состоял из чуруаты — навеса из пальмовых листьев, типичного жилища местных индейцев, с той лишь разницей, что пол здесь был аккуратно забетонирован. Посреди стоял грубо сколоченный стол, рассчитанный человек на двадцать, а по краям висели гамаки постояльцев. Стулья заменяли деревянные чурбаки, кроме того, здесь имелись еще холодильник и грубый шкаф, в котором стояла разнообразная, но довольно современная городская посуда. И ни одной живой души. Оставалось ждать.

Ожидание было недолгим. Вскоре на тропинке, выныривающей из сельвы, появился хозяин лагеря в сопровождении двух парней европейского вида. Это был невысокий, плотный мужчина средних лет с индейскими чертами лица. (Правда, у местных индейцев пемонов лица другие.) Он увидел меня — нового человека и поздоровался сразу на трех языках:

— Буэнос диас! Гуд монинг! Гутен морген! Так просто он, видимо, определял язык общения с потенциальным клиентом.

— Буэнос диас.

Испанский ответ его почему-то страшно обрадовал.

— Итальянец?

— Нет.

— Тогда откуда?

— Из России.

— Из самой настоящей? Хм! Первый раз вижу у нас русского туриста...

— А вообще-то видели?

Ответом был непередаваемый жест рукой, выражающий одновременно неопределенность и предложение следовать за собой. — Пойдем, кое-что покажу, заодно и прочитаешь мне, что там написано.

Могила Анатолия Почепцова в Канайме.

Пройдя метров десять по тропинке, мы остановились. И тут я увидел перед собой то, что меньше всего можно было бы ожидать здесь, в сельве, в самом сердце Гвианского нагорья. Мраморная надгробная плита. Поддерживаемая четырьмя колоннами двускатная крыша. Восьмиконечный православный крест. Перед иконой горящая лампадка. Все, как полагается по православному обряду. И это среди тропического леса Канаймы! На сером мраморе высечена надпись на испанском: «Анатолий Федорович Почепцов. Родился в России 12-7-1926, умер в Канайме, земле, которую больше всего любил, 31-8-1986. С вечной скорбью, твоя дорогая мать и остальные родственники».

Страницы: 1234