Тур в Йемен глазами очевидца
	Подраздел: Cтатьи об Йемене | Йемен
	Страницы: 123

Вообще-то, он уважаемый человек в сфере информационных технологий, но, как он сам признался: "Сейчас я с вами по-английски и в конторе на компьютере, а если начнется заварушка между моим племенем и соседями, то возьму автомат - и к себе в горы".

Йеменцы во многом живут, как жили их предки 500 лет назад. На полицию, государство и судебную систему надежды мало. Каждый мужчина должен быть готовым с оружием в руках защитить свое племя, своих женщин, свой кат (о нем - дальше) и колодцы – в этом порядке. Честь для горца превыше всего. Валид научил меня, что если дать таксисту крупную купюру и сказать "рассчитаемся по-племенному", то это обязывает его не обсчитывать, а меня – принять без возражений сдачу, которую он мне даст.

В 12 лет мальчишки уже бегают с джамбией, а потом настает черед и чего помощнее. В столице еще могут спросить разрешение на ношение, а на рынках в провинции, где племенные законы очень сильны, - горка патронов рядом с горкой помидоров, кабачки рядом с калашом, ПТУРС рядом с картошкой. При этом, Йемен – чрезвычайно безопасная страна, оружие здесь (как и коллективная ответственность племени за своего члена) – больше гарантия ненападения. Как подсчитал один ушлый социолог, в захолустном Канзас-Сити убивают в 97 раз чаще, чем в Йемене, хотя в стране на каждого жителя приходится по 3 ствола.

А взять отношения между мужчиной и женщиной. Запад усматривает гнет в строгом разделении полов, но сами йеменки так не думают. Свое скромное положение в общественной жизни они компенсируют командной ролью в домашней, в том числе и при выборе супруга, а в эндогамном обществе это важный фактор распределения богатства. Чадра, ставшая символом угнетения женщин Востока, для них на самом деле лишь предмет одежды, как шаль или галстук. Можно закрыть грудь, лицо, пупок, ножки рояля – дело в концепции приличного. Чадра таки символ, но символизирует она нежелание Запада считаться с иными взглядами арабского мира на те же самые вещи. Железный занавес упал, а черный, муслиновый остался.

"Перестань таращиться", - шипит на меня Валид, когда на базаре Сук Аль Мильх я пытаюсь угадать по каким-то внешним признакам, что же там кроется за шаршафом. "Я тебе сам скажу: она с побережья Красного моря, ей около сорока, она вторая или третья жена обеспеченного человека, у нее пухлые руки и тяжелый низ", - выдал он довольно равнодушно. Теперь я понял, отчего удалой таксист в Таизе заигрывал на медленном подъеме с одними женщинами и оставлял других без внимания: для него они были открыты. Говорят, что порнография все отнимает у воображения. Если это так, то для меня йеменские женщины-невидимки – верх сексуальности, потому что про них можно домысливать все.

На йеменском базаре можно провести вечность, даже не рассматривая женщин. Здесь царит какое-то спокойное достоинство, никто не повышает голоса, нет сутолоки и шума. Валид приводит меня в лавку, где продают тончайшие серебряные украшения с кораллами, сделанные в начале XX века еврейскими ювелирами. Раньше в Сане был целый еврейский район, теперь осталось одно название да шестиконечные звезды на фасадах домов.

Потом я совершенно теряюсь на улице фиников, потому что везде дают пробовать, и тающие во рту финики каждого последующего торговца вкуснее, чем у предыдущего. Среди холмиков специй порыв ветерка заставляет меня долго чихать. Старик с орлиным носом терпеливо ждет, пока я приду в себя, и предлагает купить его джамбию. "Как же он будет без предмета гордости?" - удивляюсь я. "Ничего, в этом возрасте ему важнее, чтобы хлеб был мягкий, чем чтобы джамбия была торчком", - шутит Валид, намекая на символично торчащую из-за пояса рукоятку кинжала.

Валид зовет меня есть сальту. Йеменцы заправляются сальтой на обед, перед тем как предаться своему излюбленному занятию – жеванию ката. Кат – это листья кустарника с мягким стимулирующим действием. Каждый божий день около полудня йеменца охватывает неопределенное томление, и ноги сами приводят его на сук (рынок) ката. Заветные пучки недешевы, но йеменец скорее откажет себе в еде.

С 2 до 5 часов пополудни и без того неторопливая жизнь по всей стране замедляется еще больше. Жуют обычно в мужской компании с кальяном, музыкой и разговорами о сокровенном. Кашицу из листьев не выплевывают и не глотают, а копят за щекой, запивая кишром – чаем из шелухи от кофейных зерен. С годами йеменская щека учится растягиваться до размеров теннисного мяча, и к вечеру мужское население страны похоже на пациентов в очереди к челюстно-лицевому хирургу в подозрительно беспечном состоянии для такого серьезного вздутия.

Страницы: 123