Смешение языков
	Подраздел: Cтатьи о Польше | Польша
	Страницы: 1

Один из самых интересных текстов в последней книге Яна Польковского — стихотворение «Смешение языков», описывающее встречу в Каменце-Подольском:

Смешение языков, украинского, польского, русского.

Общая молитва по-польски, псалом по-украински,

по-русски Верую.

Это своего рода узел истории, но и вызов будущему. Не первый вызов в поэзии Польковского — достаточно вспомнить хотя бы стихотворение «Царские врата», написанное в 80-х годах и посвященное Анатолию Марченко.

Польковский родился в 1953 году. Этот поэт по-своему продолжает течение гражданской поэзии, представленное его собратьями из «поколения 68-го года» (они были чуть старше), однако гражданственность, так же как в творчестве его ровесника Бронислава Мая, у него лирически преобразована. Польковский дебютировал в 1978 г. на страницах первого в Польше подпольного литературного журнала «Запис». Он создатель действовавшего в Кракове в конце 70-х независимого от цензуры издательства «ABC», где — после дебютного сборника «Это не поэзия» (1980) — опубликовал книгу «Дыши глубже». Лауреат премии Фонда имени Костельских в Женеве (1983). Последней книгой его стихов до недавнего времени были «Элегии Тымовских гор» (1990). Работал журналистом, в 1992 г. был пресс-секретарем правительства Польши, возглавляемого Яном Ольшевским.

Книга «Cantus» вышла после очень долгого периода молчания. Она, без сомнения, подтверждает, что краковский поэт находится в хорошей форме. Это поэзия высокого регистра (за такую ратует Адам Загаевский), поэзия, имеющая подтвержденную названием книги классическую родословную, сильно отрефлектированная, умиротворенная, открытая голосам других, в особенности русских, поэтов (что было заметно уже в ранних стихах, хотя бы в обращениях к Мандельштаму). Это видно и по включенным в книгу переводам-парафразам из Тютчева, Бунина, Айги.

В прекрасном, посвященном матери заглавном стихотворении книги мы видим попытку понять позицию женщины, которая когда-то, в 1950 году, решилась «сказать „да” репатрианту из уральских лесов», женщины глубоко верующей и при этом погруженной в молчание, что сильно врезалось в память поэта:

Глубже всего скрыто молчание.

Теперь я знаю: в нём таилась

Та тревожно-чуждая тишина,

те зелёные, косые глаза и скулы,

что утонули в округлившемся с годами лице,

могли быть эхом суровых степей, кочующих

в её крови, и плоских, непроницаемых лиц татарских

пленных, осевших в пригороде Ченстоховы в XIV веке.

Жизнь вырастает из истории и снова врастает в нее. Осознание такого порядка вещей позволяет сохранять слегка ироническую, полную раздумья дистанцию по отношению к миру. Медитативное постижение тайны бытия, без сомнения, составляет величайшую ценность этой замечательной, бережной к деталям, отлично выстроенной лирики.

Лешек Шаруга

Страницы: 1