Оскарас Коршуновас
	Подраздел: Cтатьи о Литве | Литва
	Страницы: 12

Когда в Авиньоне возникла программа "Теорема", тогдашний директор фестиваля Бернар Февр-Д'Орсье спросил меня: "Что ты хочешь делать?" Я даже не понял сначала. "В каком смысле - что?" - говорю. "Ну, у тебя есть мечта?" - "Есть". - "Какая?" - "Поставить "Мастера и Маргариту". - "Так давай, ставь. Какие проблемы". Культурная политика Европы вообще строится на доверии к художнику. А вот в Америке такого нет. Там - вечером стулья, утром деньги; утром деньги, вечером стулья.

- Как истинный европеец, ты уже начал ругать Америку?

- Да нет. Ну что ты. Я все про Европу понимаю. Европа - страшная территория. Столько войн. Мы сейчас пьесу о индейцах ставим. Я вот и думаю - разве американцы истребили индейцев? Их европейцы истребили. Приехали алкоголики из Европы и истребили.

- Эти алкоголики все-таки сделали очень неплохую страну. Ее все ругают сейчас, а ведь это очень нравственная страна. И то, что самая сильная страна оказалась нравственной, - это же слава Богу.

- Да, конечно. Правда, нравственность - это тоже некий терроризм. Я с этим сам столкнулся, когда летел в Америку. Сел в самолет немного пьяный по русскому обычаю, который очень жив в Литве. И что же - высадили меня из самолета. Да, кстати, надо бы мне... А то я что-то плохо формулирую. Подожди (достает из рюкзака плоскую бутылку с прозрачной жидкостью). Будешь?

- Это что, русская водка?

- Нет, польская. Во Франции продают польскую водку. Я думаю, потому что поляки были за Наполеона. И литовцы тоже, кстати. А русские как-то не очень (делает глоток из горлышка). Не русский, не литовец, не протестант, не православный, не католик. Даже не еврей...

- Я знаю, что тебя приглашают на постановку в Россию. Ты ощущаешь русское театральное пространство как свое?

- Конечно. Я вообще наполовину русский. Я родился в Вильнюсе. Говорил на двух языках и всегда чувствовал свою двойственность. Всегда ощущал себя между отцом и матерью, между двумя языками, между разными религиями. Литовцы католики, а моя мать литовка, но не католичка. Вот я и получился - не русский, не литовец, не протестант, не православный, не католик. Даже не еврей. Что делать? Театр - единственное место, где все это возможно изжить.

- Что ты будешь у нас ставить?

- "Смерть Тарелкина" в театре Et Cetera с Калягиным в роли Тарелкина. Он сам меня пригласил. А для меня Калягин, как для советского парня, выросшего в девятиэтажке и смотревшего по телевизору, сама понимаешь, какие фильмы, это до сих пор миф. И мне лестно, что он приезжал к нам специально смотреть мои спектакли. Был заинтересован. Как он говорит - влюблен в то, что мы делаем.

- Ты много ездишь. Ты обратил внимание, что сейчас мало русского театра на фестивалях? Ты со стороны можешь это как-то объяснить?

- Я думаю, русский театр сейчас очень консервативный. Для меня это странно как-то. Ведь Мейерхольд, Хармс, Введенский, обериуты - все это в русской культуре появилось. Но вообще, я думаю, консервативность - это тоже своего рода нравственность.

- А консервативный это разве всегда плохой?

- Не совсем так. Театр консервативное место по своей природе. В театр приходят услышать то, что хотят услышать, увидеть то, что хотят увидеть, узнать то, что уже знают. Публика никогда не собирается для встречи с неожиданным. И все интересное в театре случается тогда, когда он опровергает ожидания или, наоборот дает больше, чем зритель ожидал. На это очень непросто решиться. Особенно артисту. Ведь артисту, причем любому, очень хочется нравиться. Более того, он смертельно боится не понравиться, а значит, боится рисковать. И вот когда артист решается сделать что-то неожиданное, а зритель вдруг соглашается с тем, чего он не ожидал (или даже так - о чем он думал про себя, но о чем он не говорил), когда происходит это взаимное преодоление, тогда и начинается настоящий театр. Во всяком случае, для меня.

Страницы: 12