Проклятие засухи
	Подраздел: Cтатьи о Буркина Фасо | Буркина Фасо
	Страницы: 1234

Выдержав в песках четыре, даже пять, абсолютно сухих лет, на шестой год они сдались. Уровень грунтовых вод настолько снизился, что вода стала недоступна. Большинство известных им колодцев высохло. И они признали себя побежденными.

Туареги оказались в чуждом мире, где существует абсурдная, с их точки зрения, денежная система, где они должны подчиняться нелепым, непонятным, суровым и часто смешным законам.

Когда я спросил, где легче жить, в городе или в пустыне, туареги громко рассмеялись:

— Ясно, в Сахаре. Оседлых людей трудно понять.

Во время нашего разговора один из туарегов (тот, что работает сторожем в городе) обращается к своему соплеменнику и что-то ему приказывает.

— В чем дело?

— А, этот человек — бузу, невольник. Его господин приказал ему принести воды...

В Ниамее душно. Солнце зашло, но земля и воздух не остывают. Поднимается ветер, он дует сильными и горячими порывами. Собирается песчаная буря.

Старый туарег, поплотнее закутавшийся в плащ-тагильмуст, говорит:

— Песок. Я всегда дышал им, ел его и пил. Сейчас он все чаще добирается сюда. Это потому, что мы сюда пришли. Со временем он засыплет все...

Первые деревья

— одна из самых густонаселенных стран Африки. Но население ее живет не там, где климат наиболее благоприятен и земля плодородна: эти места зачастую поражены речной слепотой, мухой цеце. Люди борются, пока могут, с этими бедствиями, но чаще предпочитают спасаться бегством. На десятки километров вокруг Уагадугу тянется блекло-желтая саванна, кое-где виднеются островки леса. Вдоль главных дорог время от времени попадаются кучки хибар, гордо именующие себя деревнями, а то и городами. Основной вид строения в Верхней Вольте, как и в соседних странах,— глиняное островерхие хижины без окон.

Я еду в деревню Салоне; здесь на площади в пятьдесят гектаров сажают по проекту лес. Лесополоса должна протянуться от Сапоне до Линогхина.

Мы долго шли сквозь хилую рощицу акаций. Некоторые деревца вытянулись на высоту человеческого роста, другие едва дышат. С момента начала посадок прошло всего два года. За это время посажено тридцать тысяч деревьев. Работа тяжелая и трудоемкая. Прежде чем начать сажать деревья, нужно было уничтожить траву и сорняки. Молодые деревца необходимо неустанно поливать и защищать от вредителей. Всем этим в Сапоне занимаются пятьдесят человек.

На первый взгляд масштабы работ пока скромны. Но для здешних людей нет ничего более важного, чем лес, земля и вода, потому что речь идет о жизни. Деревенька Сапоне выглядит точно так же, как тысячи других в Верхней Вольте: редко разбросанные домики-ульи с нахлобученными островерхими крышами, несколько загонов для скота, обнесенных заборами, с козами и овцами, среди которых возятся голые ребятишки. По всем углам во дворе и в домах стоят пузатые глиняные горшки и кувшины — местные кладовые и амбары. Сколько я ни заглядывал внутрь — пусто.

Засуха!

В Линогхине бывает много специалистов-иностранцев. Деревню построили недавно. Здесь живут люди, ушедшие из перенаселенных мест. Неподалеку расположена деревня, в которой живут люди, бежавшие из района, пораженного речной слепотой. В других местах выросли селения для кочевников, покинувших районы засухи, пограничные с Мали.

Молодой староста деревеньки Линогхин, по имени Робер, у которого мы спросили, хорошо ли уживаются между собой беженцы из разных концов страны, сказал:

— Люди всюду одинаковы. Бывают трудности с языком. И все. Земля, вот беда...

Недавно в районе Ку, расположенном неподалеку от города Бобо-Диулассо, построили канал длиной в пятнадцать километров, оросивший тысячу двести гектаров земли. Впервые в истории страны правительство разделило эти земли между крестьянами из различных племен. Проживающие в Ку девятьсот семей — десять тысяч человек — начали выращивать рис.

Робер знает об этом. И все же дело обстоит гораздо серьезнее, чем это кажется на первый взгляд.

— Люди у нас скорее научатся ездить на мотоцикле, чем пахать землю на волах.

— А на чем здесь пашут?

— На чем придется.

— Волов не хватает?

— Люди их боятся.

— А кто занимается коровами и овцами, ведь в Верхней Вольте много скота?

— Кочевники-фульбе. Крестьяне отдают им своих животных в обмен на молоко и мясо. Треть переходит в собственность того, кто пасет и доит скот. Две трети остаются собственностью их владельца, а фульбе пасет их.

Единственный сельскохозяйственный инструмент, который здесь используют для полевых работ,— короткая мотыга. Обрабатывается лишь самый верхний слой земли.

Страницы: 1234