Красная земля королевы Нзинги. Часть II
	Подраздел: Cтатьи об Анголе | Ангола
	Страницы: 123456789

Люди были заняты своими извечными земными заботами; и тайная грусть, что нельзя притормозить, остаться там, чтобы хоть недолго пожить жизнью этих людей, понять их, — поселялась в душе. Кимбы стояли там, где большая коса вливается в материк и начинается открытый океан. Там по песку приезжему человеку невозможно ходить босиком, а волны достигают такой крутизны, что искупаться можно только в пене откатывающейся волны. Там их дом, и тебе места там нет.

Рассматривая холст, я присела у мольберта и увидела плотный ряд картин, висевших на стене. Мне показалось на мгновенье, что наша машина остановилась и я вблизи, вплотную вижу женские лица, и то, как женщины толкут маниоку в деревянных ступах, и стирают белье, и танцуют под звуки батуки... Взгляд перекинулся на другую стену, на третью — все было увешано картинами.

А возле мольберта стояла небольшая деревянная фигурка ангольского Мыслителя. Сгорбившись, поставив острые локти на острые колени, он сидел, глубоко задумавшись. Эта скульптура неизвестного автора стала символом Анголы. Настоящий Мыслитель, или Пенсадор (от португальского слова pensar — думать), стоял до недавнего времени в музее антропологии, но я его уже не увидела. Говорят, скульптуру украли и следы ее якобы обнаружили в Бельгии. Однако мастера разной степени таланта не устают резать Пенсадора, и его грустную фигуру можно видеть на многих прилавках.

О чем думал Мыслитель, глядя на картины Мендеша Рибейру? Может быть, о том, что все проходит на этой земле, и на его земле тоже, и остается только неизменное — пальмовый дом, и вечные заботы бытия, и вечная его радость...

В углу мастерской, над диваном, висели большие календари. Первый был помечен 1985 годом, последний — 1994-м. Я направилась к ним, однако по пути наткнулась на книжную полку и застряла, увидев книги на русском языке: «Государственный Эрмитаж», «Белорусская книжная графика», «Чукотское и эскимосское искусство»... Но рука сама уже тянулась к календарям.

Забившись в угол дивана, я просмотрела их все. Эти полчаса были незабываемы. Картины Мендеша Рибейру напомнили уже знакомые пейзажи Луанды, горы Лубанго, пляж на Мусулу, Лунные разломы, но рассказали и о том, что не суждено было увидеть — о водопадах Каландула и Руакана, о скалах Пунгу-Андонгу и тропическом лесе Майомбе, о соляных копях Намиба, пастухах из Куандо Кубанго и сборщиках кофе. А портреты людей из провинций Луанда, Уила, Маланже и других? Едва ли сегодня в жизни я смогла рассмотреть все детали одежды и украшений...

Мендеш появился незаметно, бесшумно, просто вырос передо мной — высокий, худощавый, в светлой рубашке с засученными рукавами. Его темную шевелюру уже серебрила седина.

— Бош-ше, какая красивая женщина! — почти пропел он вместо приветствия, сказал по-русски и улыбнулся широко, белозубо и чуть-чуть хитровато.

Больше по-русски он не говорил. Но и этой фразы было достаточно, чтобы атмосфера в мастерской стала непринужденной, веселой.

Мендеш легко, словно танцуя, прошелся по мастерской, доставая длинными тонкими пальцами какие-то бумажки, весело крутанул глобус, стоявший в углу, перекинулся несколькими словами с друзьями и сел в кресло напротив меня, улыбаясь. Друзья переглянулись и сказали Мендешу что-то ласково-насмешливое. Саша перевел: друзья удивлены, обычно Мендеш дает интервью, сидя за мольбертом, работая, но, видимо, из почтения к известному журналу, в погоне за всемирной славой... и т.д. и т.п. Все засмеялись. Одна из женщин — ее звали Роза — поставила перед нами на журнальный столик стаканы виски со льдом и молча присела рядом.

— Я только что приехал из Кабинды, города, что на севере Анголы, на побережье, — сказал Мендеш. — Привез восемь пленок, чтобы подкрепить то, что сложилось у меня в голове... А лицо собо, 95-летнего вождя религиозной общины! Это будет сгусток Кабинды.

Очередь была за мной.

— Пейзажи... Этнографические типажи — почему именно эти темы вас занимают?

Мендеш стал серьезен.

— Я родился в городе Сумбе, жил в Луанде, много ездил по стране, когда это было возможно, и замечал, как исчезают многие неповторимые пейзажи, как цивилизация стирает этнографические особенности даже в глубинке. А мне хотелось все это сохранить. Вот я и начал писать акварели — реестр (простите это сухое слово, в юности я работал бухгалтером) замечательных мест Анголы, а маслом — портреты уходящей Африки... Так я называю свою портретную серию.

— А как вы пишете портреты? Ведь надо найти точный типаж, да и одежда — столько деталей, и каждая со смыслом...

Страницы: 123456789