Красная земля королевы Нзинги. Часть II
	Подраздел: Cтатьи об Анголе | Ангола
	Страницы: 123456789

Юра умолк, и мы долго ехали молча, пока неожиданно яркая зелень и непривычный здесь запах речной воды не вывел нас из задумчивости. Подъезжали к Кванзе. Открылся какой-то знакомый, почти среднерусский пейзаж: зеленая трава, зеленый веселый лес, широкая быстрая река... Но присмотревшись, замечаешь верхушки пальм над пологом леса, темнокожих рыбаков в лодке под парусом, коврики буйной растительности на темной воде... А проследив взглядом за бегом реки, видишь, как она ныряет под мост, чтобы очень скоро влиться в океан.

И уже совсем вернул нас в сегодняшний день обед в ресторане на берегу Кванзы. Нам подали блюдо с розово-красными лангустами. Расправившись с ними и омыв пальцы в чашечках с теплой водой и лимоном, мы приступили к блюду, которое называлось муаба де галинья. На отдельной тарелочке подавалась безвкусная каша из маниоки (фунж), а к ней — кусочки курицы (могут быть рыба или мясо) в очень остром соусе с зеленью. Берешь рукой (!) фунж, макаешь его в соус — и... Право, это национальное блюдо стоит попробовать, чтобы оценить вкус ангольцев: сочетание пресности и жгучей остроты. Папайю, поданную на десерт, мы ели под звуки традиционной мелодии кизомбо. Что за веселье без кизомбы!

День кончался, кончалась и наша дорога, вместившая в себя, как мне тогда казалось, всю страну...

Уходящая Африка

Мендеш Рибейру, ангольский художник.Я ошибалась. И поняла это, попав в музей антропологии (По западным понятиям, антропология включает в себя и этнографию.). Он был открыт в 1976 году, то есть сразу после революции, и ему предоставили особняк, построенный португальцами в XVIII веке; в последнее время здание занимала алмазная компания. Дом был просторный, широкая деревянная лестница вела на второй этаж, темное дерево дверей и оконных рам подчеркивали белизну стен...

Каждый экспонат останавливал взгляд своей необычностью — с точки зрения европейца, конечно. Деревянный батуки — барабан, унгу — музыкальный инструмент, похожий на лук; деревянная подушка — подставка для головы, праздничная одежда (из рогожки) и трость царицы Ньякатолу, подаренная ею музею совсем недавно (царица умерла в возрасте 112 лет); маримба — ксилофон с сосудами из тыквы, маски для танцев, предметы магии и так далее и тому подобное. И под каждым предметом стояло название народности, которой эта вещь принадлежала. Мамуила, амбунду, чокве, гереро, шона, умба...

В одной комнате — как бы для контраста с традиционными национальными поделками — стояли игрушки, сделанные сегодняшними детьми. Вертолет, танки, машины, сооруженные из банок из-под оливкового масла, белый человек на велосипеде — черная борода, очки, в зубах сигарета... Лицо злодея. И хотя это были всего лишь игрушки, они отчетливо передавали мироощущение завтрашних взрослых жителей страны, и я подумала, что традиции культуры и быта разноплеменной Анголы могут со временем сильно измениться. И тем острее мне захотелось посмотреть на эту уходящую Африку.

Когда, уже в офисе «Юралекса», я рассказала об этом музее и моем желании увидеть жизнь глубинки, Саша, подумав, ответил, как всегда, обстоятельно:

— К племени каннибалов, есть такое в Анголе, мы, конечно, не поедем. И вообще большинство дорог — небезопасны. Попробуем встретиться с представителями разных племен и народностей здесь, в Луанде. Помните, я говорил вам об одном художнике... Мендеш Рибейру — большой знаток этнографии.

 Мастерская художника находилась в обычном жилом многоэтажном доме. Пока мы шли по длинному коридору и искали нужную дверь, нам навстречу то и дело выбегали женщины с кастрюлями и тазами с бельем, малыши брызгались возле бака с водой, кто-то катался на трехколесном велосипеде...

В мастерской нас встретили две женщины и мужчина, но оказалось, это был не хозяин, а его друг (он так и представился — Друг).

— Мендеш скоро придет, — дружелюбно сказал Друг и пригласил за столик, где стояла бутылка виски и лежали сигареты.

Друзья Мендеша продолжали коротать время в приятной беседе, а я в ожидании хозяина осматривала мастерскую. Поначалу показалось, что я никогда не разберусь в этом хаосе вещей, плавающих в сигаретном дыму. Но — минута-другая, и глаз четко выделил центр хаоса — мольберт. Он стоял посреди комнаты, и на холсте, словно источавшем зной африканского дня, проступали очертания деревни...

Вспомнились крошечные деревушки, что пролетали мимо, когда мы ехали по южной дороге. Пять-десять кимб-хижин из пальмовых листьев, возле очага крутятся женщины и дети, девочки постарше стоят на обочине с желтыми кучками маракужи; за крышами кимб — развесистые листья бананов и деревца папайи.

Страницы: 123456789