Кувшин березовой воды
	Подраздел: Cтатьи о Литве | Литва
	Страницы: 1234

"

Это прозвучало у него как нарушение обета молчания — с момента возвращения из райцентра он не проронил ни слова.Скинув ботинки, он стал наматывать портянки и жестом пригласил меня сделать то же самое.

— Пойдемте в лес... Я скажу вам об отце. — Он вяло посмотрел на мои руки, как я обхожусь с портянками, но промолчал. Не высказал своего неодобрения.

— У отца было две дочери, а он хотел и сына, поэтому родился я.Лесник встал, походил, а я, обувая не в меру великие сапоги, подумывал уже: Витас как человек, смирившийся с неизбежностью беседы со мной, предлагает свою манеру разговора...

Он надел черную прорезиненную куртку, а мне протянул военный плащ с капюшоном. Надел форменную фуражку — кажется, она заменяла ему всю экипировку лесника. Вчера я осторожно спрашивал у Гюнтаса, почему отец его не носит форму, и понял. Витас надевает ее только тогда, когда уходит на обход или когда завершены дела по хозяйству и лето позади, в лесу наведен порядок вырублено гнилье — чтобы больше солнца получали хорошие стволы, заготовлен корм на зиму для зверей, очищены кормушки, приближается пора основной охоты. Тогда, осенью, начинают заезжать к леснику гости, в день начала охоты отец Гюнтаса как хозяин леса должен выделяться среди охотников и гостей особой строгостью облика... Конечно, и в этом был виден уклад жизни на хуторе. Она текла медленно, ровно, по законам, предложенным нерасторопностью окружающей природы. И потому-то эти сдержанные в своих чувствах люди жили в обыденности обыденно, а в особые дни — откровенно торжественно, важно...

Но сейчас мне не совсем был понятен неожиданный порыв лесника. Чего это он задумал идти в такую погоду в лес? Хотя от скотного двора до леса было рукой подать, он вывел меня к задворкам хутора и повел по дороге, ведущей в открытое поле. Сразу же за калиткой, у огородов, он потрепал одичавшего под дождем пса, вытащил его будочку из лужи на бугорок, и мы двинулись дальше.

Ветер меж двумя стенами леса бросал в наши лица лавины дождя, да так, что моя защитного цвета парусина вмиг отяжелела. Витас о чем-то говорил, но до меня доходили лишь обрывки слов. Повернули к полю клевера — Витас совсем заторопился.

— Зачем так быстро? — крикнул я.Он остановился. Подождал.

— Говорю, как родился, сорок шесть лет живу здесь. Лишь научился ходить, ступил в эти леса.Он снова остановился, оглядел поле и зашагал.

— С шести-семи лет пас коров. Зимой учился, летом ходил с кнутом. Только раз уходил из дома. В армию. А после службы хотел поехать в Сибирь, в тайгу. Служил в Белоруссии. Приехали вербовщики, предлагали любую стройку, кто хотел — мог и на промысел... Написал отцу, что хочу на два года отправиться за соболем. Это было в пятьдесят шестом году. Отец ответил: езжай домой, хватает и у нас всякого зверя. Будешь, мол, лесником. Вернулся, всю зиму помогал отцу, а двадцать восьмого мая, как сейчас помню, занял его место... Вот так потянулась цепочка: дед передал лес отцу моему, а отец — мне.

Я думал о том, куда же все-таки ведет меня лесник и долго ли еще идти нам, и меня осенила странная догадка: может, весь секрет нашей прогулки в лес кроется в дожде? Жизнь на природе наделяет таких людей, как Витас, особым пониманием смысла своих поступков. И в то же время, прикидывал я, он ведь не сразу предложил мне сходить в лес... Как ни крутил я, выходило, что именно этот дождливый день напомнил ему то, о чем он собирался поведать мне. «Он — мечтатель!» — чуть было не крикнул я и снова вспомнил Альфонсаса Матузявичуса, его слова, когда он заочно знакомил меня с Витасом Сташкявичюсом. Альфонсас говорил, что лесник, вырыв недалеко от своего дома водоем для зверей, оставил островок, посадил на нем черемуху, построил причальчик, а раз так, то и лодку сшил, хотя она для такого маленького озерка ни к чему. Напустил в водоем карпов, а на островке расставил пенечки для гостей своих. И даже песок доставил, улыбался Матузявичус, мол, и пляж есть...

Он же мне рассказал, как лесник Витас приручил дикого кабана, отвез ненадолго в колхозный свинарник, и через сто десять дней, в апреле этого года, кабаниха родила светлого поросенка.Слушая его, я поначалу с трудом улавливал, с иронией говорил он или с уважением. Но как ни вслушивался в его речь, получалось: за доброй иронией скрывалось желание говорить о стиле жизни человека, о том, что склонность к мечте находится в близком соседстве с обыденным, повседневным. И еще...

Страницы: 1234