Там сад и дом видений полны...
	Подраздел: Cтатьи о Литве | Литва
	Страницы: 12345

Кроме того, современные мастера почти не красят свои работы, считая, что фактура дерева выразительна сама по себе. Но традиционная крестьянская скульптура была полихромной. Красили ее, чтобы усилить выразительность образа и чтобы уберечь от порчи: ведь стояла она под открытым небом, в придорожных часовенках. Теперь вся скульптура, кроме монументальной, живет под крышами домов и музеев. Но Ионушасы доказывают, что полихромия уместна и сегодня.

— В детстве мы не видели другой скульптуры, кроме той, что стояла в домах родителей и соседей. Это были фигурки святых, всегда яркие, раскрашенные. Мы привыкли к такой скульптуре, по ней учились резьбе, так, Юстинас? — Регина поворачивается к мужу за поддержкой.— Мы ее полюбили. Цвет — он ведь тоже что-то говорит, верно? Моим «Предкам Годеляй» цвет не нужен, «Юлии Жемайте» Юстинаса — тоже. А другой раз просто знаешь: надо красить...

Как и в работах старых мастеров, цвет у Ионушасов часто оттеняет, подчеркивает глубину страдания их персонажей. Вот «Семья» Юстиниса: женщина, обхватив руками детей, с отчаянием смотрит вдаль. «Муж ушел на войну, как теперь жить одной, с ребятишками?» — комментирует Юстинас. Веселые краски в одежде матери и детей, этот радостный цветовой фон — как последние следы спокойной и счастливой жизни.

Однако новые сюжеты, которых не знали крестьянские резчики прошлого, изменили и смысловую роль цвета. Регина красит свои деревянные цветы, от которых зимой в комнатах по-летнему тепло и ярко, и забавных гномов, что внукам милее всяких игрушек. Юстинас — жанровые и сатирические работы. Кажется, немыслима без цвета его злая сатира, беспощадно высмеивающая и пьяниц, и черта-искусителя.

Ну, если уж мы помянули черта, то пора уделить внимание и ему. В крестьянской деревянной скульптуре черт был единственным жанровым персонажем и своего рода противовесом громадному сонму католических святых. Если во всем христианском мире суеверные люди боялись лишний раз произнести его имя, то литовцы, случалось, даже помещали его изображения в своих домах, что совершенно немыслимо для верующих. Крестьянские скульпторы наделяли черта всеми человеческими недостатками, зачастую вполне понятными и простительными. Этот образ давал выход народному юмору и шутке, а позднее заиграл и сатирическими красками. Не случайно он благополучно дожил до сегодняшнего дня.

— Не каждый черт — черт,— философски замечает Юстинас.— Раньше в масках, что делали к масленице, люди узнавали в черте и злого барина, и скрягу-купца, и соседа-пьяницу... Наши с Региной черти безобиднее, но и на меня как-то один совхозный работник рассердился — узнал себя... Странно,— пожал плечами Юстинас и невинно покосился на жену,— мы ведь портретов не делаем...

Маски у Ионушасов не лежат без дела. Они все с тесемочками, резиночками — чтобы можно было надеть на голову. Раз в год, когда празднуют проводы зимы, они покидают сарай. Бывает, не все домой возвращаются. «Да чего жалеть,— смеется Юстинас,— нравятся, значит, людям...» Разные черти живут у Ионушасов: и свирепые, и шкодливые, и грустные. И за каждым — своя философия, своя маленькая, но важная житейская мораль. В одной из комнат над плитой прямо по стене написана Юстинасом картина. От самых конфорок поднимаются вверх языки адского пламени, в которых, кривляясь, скачут черти. А над ними, чем-то очень похожий на повара, склонился господь бог, собираясь швырнуть в огонь белого ангела. Юстинас, хитро прищурясь, объясняет: «Черти тоже были белыми ангелами, пока не попали в ад». Иначе говоря, легко быть праведником, если жизнь позволяет...

Какое-то детское нетерпение есть в обоих Ионушасах, какая-то удивительная потребность «объять необъятное». Живут ведь, по нынешним временам, достаточно уединенно, душой, делом, домом к своей земле привязаны, иной судьбы не хотят. А все же тесны им рамки обыденности, пусть даже привычной и любимой. И Регина читает книги по истории балтов и делает затем серию «языческих» скульптур. Боги древних литовцев, выполненные ею — не насмешка ли судьбы? — в традиционной (а значит, напомним, христианско-иконографической) манере полихромной скульптуры, с достоинством стоят теперь в музее народного искусства в Плунге.

А Юстинас вдруг пишет картину (все так же, прямо на стене), где вместо сюжета — сплошное переплетение ломаных линий, треугольников, цветовых пятен. И невозмутимо называет ее «Моя жизнь». А следом — еще одно полотно, не менее загадочное, которому пока нет названия.

Страницы: 12345