Печальное очарование вещей
	Подраздел: Cтатьи об Японии | Япония
	Страницы: 1234

По мере чувственного освоения мира, в котором они оказались, и совершенствования методов художественного отображения связанных с этим переживаний, японцы стали осознавать и пытаться сформулировать основные принципы, лежащие в основе их эстетического мировосприятия.

Пожалуй, самым первым из таких принципов оказалось «очарование вещей», моно-но аварэ. В эпоху Хэйан, когда этическое и эстетическое было переплетено теснейшим образом, только тот, кто понимал «толк в вещах», был способен ощутить их душу, мог считаться человеком с чувствительным сердцем и изящным вкусом, а это считалось основным достоинством истинного кавалера, как, впрочем, и дамы. Разумеется, имеются в виду вещи в самом широком смысле этого слова, объединяющим как материальный, так и духовный мир.

Человек, обладающий таким мировосприятием, во всём ищет и находит некую «изюминку», преходящесть же вещей лишь обостряет это чувство, наполняя его гаммой оттенков и нюансов. Хотя ощущение бренности бытия свойственно буддистскому отношению к миру, принцип «моно-но аварэ» имеет более глубокие, национальные корни. Само слово «аварэ» имеет скорее эмоциональную, чем понятийную природу, восходя к междометию аппарэ («ах!»).

Поэтому этому слову, переводимому обычно как «очарование», присуща масса оттенков, связанного с применением данного междометия. И всё же, превалирующим среди этих оттенков стало очарование, красота, ибо по синтоистским понятиям именно в ней выражается божественная сущность мира. Умение увидеть эту сущность, эту красоту в окружающих вещах и составляло отличительную черту такого восприятия. Примечательно, что по одному из определений ками – это то, что вызывает восторг (аварэ).

Изысканная утончённость, обострённая чувствительность являлись не только необходимым условием постижения «очарования вещей», но и стилем жизни, проявляющемся во всём. Благородный человек должен был уметь не только уловить это очарование, но и отреагировать на него, чаще всего, в форме стихотворения. Чаще всего, это делалось через образы природы.

Особенно ценилось умение увидеть и передать её гармонию. Чувство гармонии вообще являлось одним из важнейших моментов восприятия моно-но аварэ. В японском толковом словаре «Кодзиэн» моно-но аварэ трактуется как «ощущение гармонии мира, вызываемое слиянием субъективного чувства (аварэ) с объектом (моно)».

Такое слияние, органически присущее синтоистскому мироощущению, помогло японцам воспринять махаянистскую идею о тождестве сансары и нирваны, мира дольнего и мира горнего, а через неё – идеи дзэн-буддизма, ставшей основой мировоззрения последующей эпохи Камакура. Эти идеи подготовили почву, в частности, для появления сухих садов, наполненных символикой. Создавая такие сады, дзэнские монахи, а именно они были первыми в этой области садового искусства, пытались передать ощущение Единого через элементы мира множественности.

В понятие гармонии входит не только гармония в природе, но и гармония между состоянием природы и душевным состоянием, гармония природы и искусства. В этом духе выдержана, например, сцена музицирования в «Гэндзи моногатари»:

«Наконец, луна взошла, и было время предаться музыке. Самые искусные исполнители на цитре, лютне и других инструментах были приглашены, и вскоре уже зазвучали мелодии, наиболее соответствующие месту и времени. Лёгкий ветерок дул на реке, и его вздохи смешивались с музыкой труб и струн. Луна всё выше и выше поднималась над ними, никогда ещё ночь не была такой лучезарной и тихой».

С проникновением в сознание людей буддистской идеологии, «аварэ» всё боле приобретает оттенок печали, грусти о мимолётности прекрасных мгновений бытия. «Моно-но аварэ начинает пониматься уже просто как «очарование вещей», а как «печальное очарование».

Вот, к примеру, описание осенней сцены в том же романе: «Ему так не хотелось покидать её, и он стоял, колеблясь и держа её руку в своей. Дул холодный ветер. Цикады на соседних соснах перешёптывались скрипучими голосами, словно бы хорошо понимали, что происходит вокруг. Их унылые голоса способны поселить холод в сердце любого, и легко себе представить, как они могли поощрить любовников в их отчаянии и любовных муках. Она прочла стихотворение:

И так уже печально
Это расставанье осеннее.
Своей унылой песни
Не добавляйте же нам,
О, цикады на соснах в лесу!»

Эта печаль элегична. Она не вызывает ни мрачных мыслей, ни горечи, ни тоски. Скорее, это светлая печаль о милом прошлом.

Страницы: 1234