Милорад Павич
	Подраздел: Cтатьи о Сербии | Сербия
	Страницы: 1234

Детство

Я родился в Белграде, в Сербии, на берегу Дуная, 15 октября 1929 года. Под знаком Весов, мой дополнительный знак – Скорпион.

Мой отец был скульптором, а мать преподавала в гимназии философию, оба были без ума от спорта, особенно увлекались лыжами и упражнениями на гимнастических снарядах. У меня самое сильное впечатление сохранилось от маминых родственников, которые жили на другой стороне Дуная, на берегу речки Тамиш, в городе Панчево. У них был там свой дом, а в окрестностях Панчева – хутор с лошадьми, коровами, конюшнями, колодцем и виноградниками. Однажды мы катались на лодке по Тамишу, и нам очень захотелось пить. Увидев бахчу, мы причалили к берегу и купили арбуз у сторожа, у которого была собака и который жил в шалаше из сухих кукурузных стеблей. Он одолжил нам свой нож, чтобы мы могли вскрыть арбуз. Моя сестра спросила сторожа, добрый ли у него хозяин, на что он ответил: «Да уж, добрый. Шел бы он к чертовой бабушке!» – «А кто твой хозяин?» – спросили мы и, получив ответ, поняли, что только что купили арбуз у самих себя. Хозяином был мой дед Аца. Что-то из этого зачарованного мира Панчева проникло в мою прозу.

Я учился в школе имени Карагеоргия в Белграде. Отец отвел меня туда однажды утром, оформил документы и сказал, что я должен буду сам каждый день в восемь часов приходить на уроки. Я так и делал, ведь школа была рядом с домом, и все это не казалось мне странным. Вообще-то, еще до того, как я начал учиться, я ходил в какой-то французский детский сад, который находился в том же дворе, что и школа, я помню смешную француженку, которую мы называли «тетя Дроль».

В Белградский университет я поступил в 1949 году, а в 1954 году закончил отделение литературы философского факультета. Я помню дымные аудитории, которые отапливались древесными опилками, запах мокрых зимних пальто и шинелей. Многие мои друзья-однокурсники пришли учиться прямо из армии. Все это было так давно, что уже перестало быть правдой – так думаю я иногда, вспоминая те дни. Как бы то ни было, тогда я был способен писать в любое время дня или ночи. Сегодня пишу только по вечерам или с утра.

Родословная

В моей родословной по отцовской линии писатели были еще в XVIII веке. В нашей семье всегда кто-то занимался литературой. Эмерик Павич опубликовал в Будиме в 1768 году книгу стихотворений, он писал десятистопным стихом народного эпоса. Сам я с детства хотел быть таким, как мой дядя по отцу, Никола Павич, который в то время, в середине XX века, был известным писателем. Я хотел продолжить литературные традиции нашей семьи и рад тому, что мне удалось сделать это.

Я всегда любил слушать, как мой дядя Никола, который был блестящим рассказчиком, мой дед Аца и моя тетка по матери Эмилия вспоминали случаи из истории нашей семьи. При этом я невольно обучался мастерству устного повествования. В Панчеве у меня было четыре бабки. Одна из них – Козара – была красавицей и оставалась ею до глубокой старости. Она лучше других ее сестер умела поставить тесто и могла спеть песню про каждый знак Зодиака, я потом находил эти песни в старинных календарях XVIII и начала XIX века. Мои первые рассказы, написанные в Панчеве, пропали. В одном говорилось о каком-то старом пастухе, который приходил за нашими коровами и отводил их на пастбище, а в другом – о некой Марии, в которую был влюблен маленький мальчик. Этот рассказ назывался «Три ошибки Марии». Оба рассказа поместили в школьную газету и повесили на стене в 1946 или 1947 году. С тех пор я их больше не видел.

Думаю, что мои первые рассказы были похожи на те, что я пишу сейчас, и постепенно они уходят от меня так же, как уходят из родного дома дети, на судьбу которых уже никак не повлиять. Так и должно быть, дети должны быть лучше своих родителей, а произведения лучше своего автора.

Первая влюбленность

Было несколько тех «первых». Все они перемешались в моей памяти, и я помню теперь только сиреневый цвет. Цвет платья одной девочки. Первая большая любовь многому меня научила. Я узнал, что любовь заставляет испытывать страшные страдания и что она предоставляет тысячу возможностей совершить непростительные ошибки. Я помню музыку, которая нас связывала; помню, как послал письмо не той, кому следовало, и только когда оно уже было отправлено, понял, что перепутал адрес. Было поздно что-либо исправлять. Письмо это, как я теперь понимаю, было написано хорошо и искренне.

Страницы: 1234