Марокканские этюды
	Подраздел: Cтатьи о Марокко | Марокко
	Страницы: 123

Всех впечатлительных сразу предупреждаю: попадете в Марокко – крышу точно снесет. Грубо, но это так. Поэтому советую: не влюбляйтесь в эту страну – иначе, словно городской сумасшедший, начнете бессмысленно кружить по узким сумрачным тупикам какой-нибудь медины, а в голове, даже не в голове, а где-то в животе, будет тупо стучать одна мысль: выбросить паспорт, все прошлое, память, глупые цивилизованные привычки и привязанности – и заблудиться здесь на всю оставшуюся жизнь. Так что не делайте этого.

Мы прилетели в Агадир в час ночи по местному времени: в полусонном состоянии не запомнился ни аэропорт, ни ночные улицы города, ни отель, в который нас заселили. Ничего не помню. Память проснулась лишь ранним мутным утром: накрапывал мелкий дождь, который через три минуты прошел, и уже через мгновение небо за распахнутым окном взорвалось несметными полчищами ласточек с их невероятными стремительными виражами.Никогда не видел океана, но здесь он, я знал, был под самым боком. И когда через несколько минут, попетляв по пустынным переулкам города, я вышел на его берег с наивной надеждой, что вот сейчас замру в восхищении перед мощью этой мировой стихии, на меня накатило странное ощущение инобытия и потусторонности. Никакого тебе величия, никакой торжественности. Солнце вставало, но из-за мутной серой пелены не было даже видно, в каком месте оно находится. Широченный песчаный пляж, слева теряющийся в дымчатой бесконечности, а справа, километрах в трех, упирающийся в громадную гору, на сером склоне которой километровыми буквами из белых камней выложена арабская надпись: «Бог, отечество, король».

Но что было еще более странным – пляж в рассветный час кишел народом. Местные жители в длинных развевающихся джилябах с детьми всех возрастов толпами идут вдоль океана; велосипедисты рассекают колесами кромку воды; целые семейства сидят вокруг подстилок, на которые вывалена еда для завтрака; футболисты гоняют мяч по полю, вычерченному пяткой на песке, – таких полей, насколько хватило глаз, я насчитал около двадцати; юные влюбленные парочки, останавливаясь и бороздя голой ступней облизанный волной песок, медленно и задумчиво бредут вдоль воды – свидания полшестого утра, кому из европейцев такое приснится? Нет, этот народ, точно, не знает, что такое утренняя, да и вообще депрессия.

Вот где я увидел «настоящий» океан – величественный, прекрасный, оглушительный, – так это по дороге из Агадира в Эссуэйру вдоль высокого скалистого берега. Дорога абсолютно пустая – только редкие ездоки на ржавых велосипедах и на понурых осляти скрашивают серую асфальтовую ленту. Это передвижение вдоль океана открыло для меня неожиданную сторону марокканцев – их созерцательность: практически через каждые метров 300-500 на самом краю обрыва видна сидящая фигура, неподвижно застывшая и обращенная лицом к плещущимся внизу волнам. Да что люди – оцепеневшие ослы стояли на самой кромке крутого берега и так же завороженно смотрели в океанскую даль.

Мы видели подлинный океан: громадные волны внизу накатывали на гладкий песок, и закладывающий уши гул – по сравнению с ним шум моря кажется ручным и домашним – именно такой может породить громадная необузданная стихия.

К полудню мы уже были в Эссуэйре – старинном португальском порту, ослепительно белом городе с неправдоподобно голубыми ставнями и дверями. Уму непостижимо, как марокканцы добиваются такой голубизны: например, у израильтян она бледно-синяя, здесь – ослепительно-небесная.

В порту рыбацкая страда уже кончилась, и работяги в своих замусоленных одеждах, уложив свои снасти, картинно, на самом солнцепеке, расположились вдоль древней зубчатой стены. Очумевшие громадные чайки с плачем носятся в поисках случайно оброненной рыбы. Те, которые уже успели урвать свою добычу во время разгрузки улова, усеяли каменные зубцы и лениво и высокомерно щурились на людскую суету.

Практически все медины имперских городов Марокко у меня смешались в голове, эссуэйровская же запомнилась лишь одним древним стариком, сидящим на самом солнцепеке в тесной сутолоке торговых лавок с огромным куском картонной коробки, примотанным к голове обрывком синей веревки. Это сморщенное трясущееся существо продавало табун дивных детских лошадей и странных верблюдо-овце-коров на колесиках. Физиономии их были сделаны из гладкой чешуи стволов пальм, вместо глаз вставлены голубые или зеленые стеклянные бусины, спины обтянуты либо цветастым трикотажем, либо мохнатой овчиной.

Страницы: 123