Столица вальсов, где весело жить и негрустно умирать
	Подраздел: Cтатьи об Австрии | Австрия
	Страницы: 1234

Это и своеобразный социальный музей, где строго соблюдается иерархия: могилы почетных горожан, могилы нотариусов, – на памятниках обязательно указывается профессия усопшего. С кладбищем, погребением у венцев напрямую связана идея социального престижа: всю жизнь человек копит деньги на достойные похороны, позирует для памятника, бегает по архитекторам, жарко дискутирует с ними и с ближними о том, как должна выглядеть его могила. И к моменту его смерти все готово: пышность похорон свидетельствует о том, что человек не зря прожил жизнь... Лишить венца возможности глазеть на чужие и участвовать (не знаю, как это иначе назвать) в собственных похоронах, подготовка к которым длится всю жизнь, это все равно что на глазах всего мусульманского мира плюнуть на Священный камень в Мекке!

Был у нас один такой реформатор – Йозеф II, спасибо ему, конечно, за знаменитый вердикт о веротерпимости. Он все хотел, вроде вашего Горбачева, сидя на троне, провести демократические реформы. Но в чем он горько просчитался, так это в реформе о погребении. Дело в том, что он попытался ввести так называемый "экономический гроб" – один гроб на всех граждан Вены. Заворачивают, значит, покойника в этакий гигиенический пропитанный известью саван, кладут в гроб с открывающимся дном. Привозят на кладбище, дно разверзается, прокальцинированное тело падает в могилу, – и гроб едет за новым покойником. На этом все исторические реформы Йозефа II и закончились, поскольку "экономического гроба" венцы ему не простили.

До сих пор у нас существует обычай, который называется "Schone Leiche" – "Красивое тело". В понимании венцев погребение обязано быть красивым. А тут вдруг взять – и каким-то дурацким вердиктом разом лишить их этой потрясающей церемонии! Абсолютно невозможно. Существует даже общество, которое занимается "красивым погребением". В Вене и по сей день живы традиции барокко, одна из которых гласит, что жизнь есть театр. Для венца этот театр продолжается и за гробом. Каждый представляет, как его тело, красиво одетое, везут на роскошном катафалке, кругом нарядные люди, – разве можно лишать Вену такого зрелища? Весь город по сей день вспоминает похороны знаменитого актера Курта Юргенса. Тот заранее расписал, как его хоронить. Сочинил вдохновенный сценарий. Согласно этому сценарию, его хоронили при свете факелов. Поглазеть на это зрелище собралось пол-Вены. И тут же родился анекдот. Две старушки на Фридхофе – Центральном кладбище – увидели, что хоронят Курта Юргенса, заслушались, засмотрелись. Забыли полить цветочки на "своих" могилках. Одна другой и говорит: "Ох, забыла полить цветочки на могиле мужа". – А другая ей отвечает: "Ничего страшного, переживет". В "черноватом" юморе – весь венский характер.

– А как же сюда вписывается вальс? – я никак не желаю расставаться с образом "столицы вальсов".

– Самым естественным образом, – улыбается Трикси. – Прекрасная, кружевная, воздушная Вена подпитывается печалью. Равно как и вальс. Классический вальс Штрауса полон грусти, это легкий полет, парение над морем печали. В этом и заключается философия вальса и всей традиции, с ним связанной. Вытанцевать печаль, лететь над ней, как бы ее не слыша. Меланхолия прорывается в этом полете, тихим надрывом полна каждая нота.

И наш знаменитый венский новогодний концерт, который транслируется во всем мире, – он тоже исполнен глубинной печали. Так и Моцарт: для кого-то это кружевная легкость, для кого-то – бездна печали. Моцарта невозможно понять без Вены. Это умение подняться над ужасным, воспарить над кладбищенским духом – тоже типично венская черта.

Вот, например, международный научный симпозиум "Вена и смерть". Он оказался самым веселым симпозиумом в моей жизни. Проводился он под сенью Национальной библиотеки, в зале Св. Августина. Там на потолке фреска с изображением скелета в золотой короне – прямо по теме встречи. Потрясающий получился симпозиум: все, не умолкая, рассказывали анекдоты – исключительно на заданную тему. Хохот стоял невероятный, испуганные библиотекари то и дело заглядывали в зал, не могли понять, что происходит.

А еще – я в Вене самый крупный специалист по одной театральной традиции, которая называется "Allerseelenstuck". Есть у нас такой жанр – "печальная пьеса", которая исполняется один раз в году на день поминовения всех усопших.

Страницы: 1234