Праздник
	Подраздел: Cтатьи об Армении | Армения
	Страницы: 12345

У улицы Туманяна ("Ту" не путать с "Та", писателя – с архитектором) мы свернули под арку, чтобы увидеть – музей среди унылых стандартных десятиэтажек стройный храм Зоравор. За углом Мартироса Сарьяна. Испытав и плодотворно пережив соблазны импрессионизма и Сезанна, Павла – пост, он создал безошибочное свое. Да, угадываешь за Сарьяном – он Сарьян. И он из окна своей Кузнецова, больше всего Гогена. Но он такой один мастерской, куда можно сейчас войти, видел Зоравор и писал его. Теперь ничего бы не вышло: Зоравор есть, вида нет. Но у стен храма сидят ребята с этюдниками, и преподавательница-армянка дает объяснения по-русски студентам-армянам. Внутри церкви, в правом приделе, копия "Сикстинской Мадонны", только улучшенная по сравнению с Рафаэлем: добавлены корона, позументы на плечах, видимо, приодели для армянской свадьбы.

Рядом с сарьяновским музеем, на улице его имени, над ядовито-синими железными воротами – масштабная вывеска "Стоматологический центр Пируэт". Ну-ну, зря что ли так много армянских имен вроде Гамлета и Жизели.

Вот Эчмиадзин – простота и лаконизм. И Кафедральный собор, и очаровательная церковь святой Гаянэ (VII век) в цветущих фруктовых деревьях, на фоне которых так выделяется "апельсинный" цвет храма. Это термин Мандельштама: "Дома из апельсинного камня".

Побывавший в Армении в 1930-м, Мандельштам написал: "Нет ничего более поучительного и радостного, чем погружение себя в общество людей совершенно иной расы, которую уважаешь, которой сочувствуешь, которой вчуже гордишься. Жизненное наполнение армян, их грубая ласковость, их благородная трудовая кость, их неизъяснимое отвращение ко всякой метафизике и – все это говорило мне: ты прекрасная фамильярность с миром реальных вещей, бодрствуешь, не бойся своего времени, не лукавь... Чужелюбие вообще не входит в число наших добродетелей. Народы СССР сожительствуют, как школьники. Они знакомы лишь по классной парте да по большой перемене, пока крошится мел".

Нет никакого СССРа, а тема, проблема – насущная, животрепещущая. Теперь даже классной парты нет, одна сплошная перемена, с разгулом шпаны из старшеклассников. Допустим, до армян всерьез не добрались (еще?), но грузины, азербайджанцы, таджики, не говоря уж о полудальнем зарубежье в лице вьетнамцев, да и о дальнем (перуанцы), вовсю ощутили на себе отсутствие "добродетели чужелюбия".

Через 37 лет после Мандельштама писал Андрей Битов: "Я усмотрел в Армении пример подлинно национального существования, проникся понятиями родины и рода, традиции и наследства".

Понятно: приезжая из плакатной семьи народов, они поражались умению достойно и осознанно жить на своей земле, ощущая ее по-настоящему своей. Не тот случай экстенсивного землепользования, когда можно все безоглядно истощить под ногами – и двинуться дальше, чтоб на Тихом океане закончить свой поход. В Армении все иначе, на территории в полтора раза меньше Пензенской области все досконально знают, где именно растет самая вкусная картошка, где сочнее абрикосы, где лучший для красного, а где для белого вина виноград. До тонкостей различают диалекты на расстоянии десятка километров. Анекдоты строго подразделены географически: жители Гюмри – заносчивы, ванадзорцы – простоваты, в Гаваре выпивают больше других. Различия рассматриваются в микроскоп. Урок жизни малого народа на тесной земле.

"Как люб мне натугой живущий,

Столетьем считающий год,

Рожающий, спящий, орущий,

К земле пригвожденный народ"

(Осип Мандельштам).

Уникальным образом пригвожденный, потому что из десяти примерно миллионов насчитывающихся в мире армян в самой Армении – только треть. Но все – скажем, родившийся и всю жизнь проживший в Париже Шарль Азнавур, – родиной считают Армению. История поработала: когда-то такой родиной армяне могли считать кто Турцию, кто Грузию. Сейчас все сосредоточилось тут.

При этом можно говорить и о трагедии, и просто о коллизии рассеяния. Мои близкие приятели-армяне в Армении не бывали. Не был Сергей Довлатов, сын тбилисской армянки Норы Сергеевны, тоже ни разу не посетившей историческую родину. Вагрич Бахчанян, который говорил о себе "я армянин на 150 процентов: у меня и мачеха армянка", двигался в жизни только по маршруту Харьков–Москва–Нью-Йорк. Были и другие, не столь известные, но такие же – лишь помнящие об Армении.

...После похода к закопченной горной часовне мы возвращаемся к праздничному столу в Арамусе.

Страницы: 12345